А.Т. Болотов: о прекращении чумы, вере в будущее и эмоциях после карантина

«….А чрез день после того, с общего согласия, решились, подняв образа, обойтить с ними и со всеми жителями всю нашу деревню и помолиться хорошенько Богу о том, чтоб Он нас помиловал и деревню нашу сохранил от заразы; что и учинили мы октября 3-го числа.

Происшествие сие было трогательное и чувствительное. За образами послано было несколько людей̆. По приближению же к селению встречены они были нами со всеми обоего пола жителями, от мала до велика, и все мы провожали их при обходе с ними вокруг всего нашего селения.

При конце ж обхода сего остановились мы на току гумна брата моего Михаила Матвеевича, на том почти месте, где оный и поныне у сына его подле пруда. Тут молебствовали мы и по водосвятии приносили с коленопреклонением наитеплейшия моления наши ко Всевышнему, и я не думаю, чтоб когда-нибудь маливались мы с таким искренним усердием, как в тогдашнее время».

«…Впрочем, как месяц сей был осенний и такой, в котором не было уже никаких садовых надворных работ, и принужден я был более сидеть в тепле и искать домашних упражнений: издавна же наилучшим упражнением в сие скучное время было у меня писание и сочинение чего-нибудь, то и в сей год в особливости занимался я в сие время оным и успел написать много кой-чего в течение сего месяца. А именно, разохотившись писать в Экономическое общество, заготовил я для отсылки туда целых три пиесы.

Первая была вообще «О садах и заведении оных», а особливо о посадке дерев. Другое было небольшое, «О истреблении костеря из пшеницы», а третье и знаменитейшее из всех – о новом своем «хмелеводстве», с рисунками, которое вылилось так велико, что я принужден был разорвать его натрое. Кроме того, занимался я продолжением сочинения давно уже начатой второй части «Детской философии», и успел сию часть кончить и начать переписывать.

Всеми сими сочинениями занимался я обыкновенно только в утреннее время, вставая задолго до света и продолжая дело сие до обеда и покуда еще голоден, а после обеда занимался я более чтением исторических, экономических и духовных книг; а по вечерам опять либо писал, либо что-нибудь читывал, а особливо в те дни, когда случалось у нас бывать старичку, деду жены моей, для котораго наилучшая была у нас забава, когда читывал я ему что-нибудь хорошенькое и полезное»

« В сию езду имел я случай многих из алексинских дворян видеть, а с некоторыми из них и познакомиться. В особливости же доволен я был, спознакомившись с одним алексинским старичком дворянином, с которым мне уже давно спознакомиться хотелось. Был то г. Змеев, Александр Аврамович, принадлежавший к числу хотя оригинальных, но таких людей, которые славились умом и ученостью. Словом, он почитался тогда умнейшим, любопытнейшим и ученейшим человеком, хотя все сие было и весьма в тесных пределах.

Но как бы то ни было, но он был мне чрезвычайно рад, когда я нарочно к нему заехал, и как он, имел случай читать некоторыя мои сочинения, сам вожделел давно со мною познакомиться, то, сдружась с ним в один миг, и не могли мы с ним довольно наговориться, и те сутки, которые пробыл я у него, были для меня очень веселы.

Он был также охотник писать и вел всему, происходившему с ним, домашний исторический журнал, хотя далеко не такой обстоятельной, какой был у меня в тогдашнее время; но он и летами был меня гораздо старее и притом и здоровьем уже слаб.

К празднику Рожества Христова хотя и хотелось мне возвратиться домой, но никак было не можно, а принужден был провесть его и первые дни Святок в Калединке и в разъездах по гостям и местам тамошним, а в Дворяниново свое не прежде возвратился, как пред наступлением новаго года. Тут, приехавши, нашел я опять присланный ко мне из Петербурга пакет с книгою из Экономическаго общества. Это была уже XVII часть «Трудов» онаго, в которой напечатана была мне похвала и первое отделение сочинения моего о разделении полей.  Сие меня опять сколько-нибудь порадовало, хотя к таковым, ничего не значущим благоволениям я уже и попривык и они много уже потеряли цены своей. Однако все мне было непротивно, что меня Общество не за- бывает и я прихожу у него час от часу в множайшее уважение.

Последние дни сего года провели мы весело, в безпрерывных почти сообществах с своими ближними соседями и занимаясь с ними в обыкновенных наших сельских увеселениях.  Сим образом провели мы, по многим отношениям, достопамятнейший на свете и незабвенный 1771-й год и благодарили Бога, что, по благодати Его, остались живы и здоровы и не претерпели даже никакого вреда и убытка. Сим окончу я мое письмо и в заключение скажу, что я есмь ваш и прочая».