Усадьба родителей С.А. Есенина в КОНСТАНТИНОВО, Рязанская область, Рыбновский район

Никита Осипович умер еще в 1842 году, оставив жену одну с четырьмя детьми. Аграфена Панкратьевна Есенина принимала в своем тесном доме на ночлег монахов, маляров, художников, работавших при церкви. Когда один из ее сыновей Александр женился в возрасте 18 лет, то в дом вошла и его молодая жена Татьяна, которой было всего 16,5 лет. Отношения с невесткой не заладились с самого начала. На плечи молодой жены легли все хлопоты по хозяйству. Свекровь до сих пор принимала на ночлег постояльцев,  для которых нужно было готовить и убирать. К тому же через некоторое время брат Александра Никитича женился и в доме появилась еще одна хозяйка, которая быстро нашла общий язык со своей свекровью. Сам Александр Никитич в Константиново не жил и сразу после свадьбы уехал в Москву работать. Деньги он высылал регулярно, правда, не жене, а матери. По воспоминаниям Татьяны Федоровны, ей приходилось даже продавать личные вещи, чтобы купить сыну молока.

Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.

Я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.

Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.

Промучившись несколько лет, Татьяна Федоровна забрала сына и вернулась к родителям. Сергею было 4 года. Оставив сына с родными, мать отправилась на заработки. Работала в Рязани и в Москве. Воспитанием маленького Сережи занимался дед по материнской линии Федор Андреевич Титов. Это был статный, красивый человек с веселым, но буйным нравом. С весны до осени он на собственной барже работал в Петербурге, а после возвращения устраивал в родном селе гуляния, длившиеся целую неделю, ставил возле дома бочки с брагой и вином, угощая всех желающих.

Но когда Сергей поселился у деда, Федор Андреевич был разорен. Часть его барж затонула, а часть сгорела. Татьяна Федоровна каждый месяц высылала отцу по 3 рубля на содержание сына.

Покинул я
Родимое жилище.
Голубчик!  Дедушка!
Я вновь к тебе пишу...
У вас под окнами
Теперь метели свищут,
И в дымовой трубе
Протяжный вой и шум,

Как будто сто чертей
Залезло на чердак.
А ты всю ночь не спишь
И дрыгаешь ногою.
И хочется тебе
Накинуть свой пиджак,
Пойти туда,
Избить всех кочергою.

Татьяна Федоровна пыталась добиться развода, но Александр Никитич его не дал и ей пришлось вернуться в семью. В 1905 году у пары родилась дочь Екатерина, а в 1911 года – Александра. В 1909 году Сергей закончил Константиновскую земскую школу (здание школы было воссоздано в 1994 году) и поступил в  церковно-приходскую второклассную учительскую школу в Спас-Клепиках. В этом же году Есенины построили новый дом с резными белыми наличниками. Дом был маленький, но уютный, с простой обстановкой. На стенах висели семейные фотографии и похвальный лист Сергея, полученный им в школе, а на полу лежали домотканые половики.

Окончив школу осенью 1912 года Есенин покинул отчий дом и начал взрослую жизнь. Приезжая в родное село, он ночевал в амбаре, построенном в 1913 году – в доме было слишком тесно. Сейчас это единственная постройка на территории усадьбы, которая была сооружена еще при жизни поэта.

Есенин жил в разных городах, путешествовал, но неизменно возвращался в родное Константиново, чтобы навестить родителей и сестер.

Я снова здесь, в семье родной,
Мой край, задумчивый и нежный!
Кудрявый сумрак за горой
Рукою машет белоснежной.

Седины пасмурного дня
Плывут всклокоченные мимо,
И грусть вечерняя меня
Волнует непреодолимо.

Над куполом церковных глав
Тень от зари упала ниже.
О други игрищ и забав,
Уж я вас больше не увижу!

В забвенье канули года,
Вослед и вы ушли куда-то.
И лишь по-прежнему вода
Шумит за мельницей крылатой.

И часто я в вечерней мгле,
Под звон надломленной осоки,
Молюсь дымящейся земле
О невозвратных и далеких.

В августе 1922 года, когда Сергей был за границей вместе с Айседорой Дункан, в семье случилось несчастье – сильный пожар в Константиново уничтожил 200 построек, в том числе и домик Есениных. Удалось спасти немного, кое-какие вещи и главную ценность - книги и рукописи Сергея. На полученные от страховки деньги родители купили избу-времянку и жили в ней до 1925 года.

Следующий приезд Есенина в родное село состоялся уже в 1924 году. В этот год Сергей дважды побывал в Константинове.

Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста.

Как много изменилось там,
В их бедном, неприглядном быте.
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.

Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.

В это время он много работает, засиживается до рассвета в амбаре, сочиняет «Поэму о 36» и одно из самых лиричных своих стихотворений:

Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит коноплянник
С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,
А журавлей относит ветер в даль,
Я полон дум о юности веселой,
Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,
Не жаль души сиреневую цветь.
В саду горит костер рябины красной,
Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава.
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком...
Скажите так... что роща золотая
Отговорила милым языком.

В тот же год осенью Сергей забирает к себе в Москву младшую сестру Шуру. Одной большой семьей они вместе с Катей Есениной, двоюродным братом Ильей и Галей Бениславской живут в тесной комнатке в Брюсовом переулке. Есенин фактически содержал и сестер, и отца с матерью.

В последний год жизни Есенин в июле навещает родное село. Он с удовольствием помогает отцу на сенокосе.

К черту я снимаю свой костюм английский.
Что же, дайте косу, я вам покажу -
Я ли вам не свойский, я ли вам не близкий,
Памятью деревни я ль не дорожу?

Нипочем мне ямы, нипочем мне кочки.
Хорошо косою в утренний туман
Выводить по долам травяные строчки,
Чтобы их читали лошадь и баран.

В этих строчках - песня, в этих строчках - слово.
Потому и рад я в думах ни о ком,
Что читать их может каждая корова,
Отдавая плату теплым молоком.

Вместе с мужиками из рыбацкой артели Сергей ходит удить рыбу и, конечно же, пишет стихи о сельской жизни.

Каждый труд благослови, удача!
Рыбаку — чтоб с рыбой невода,
Пахарю — чтоб плуг его и кляча
Доставали хлеба на года.

Воду пьют из кружек и стаканов,
Из кувшинок также можно пить,
Там, где омут розовых туманов
Не устанет берег золотить.

Хорошо лежать в траве зеленой
И, впиваясь в призрачную гладь,
Чей-то взгляд, ревнивый и влюбленный,
На себе, уставшем, вспоминать.

Коростели свищут... коростели.
Потому так и светлы всегда
Те, что в жизни сердцем опростели
Под веселой ношею труда.

Только я забыл, что я крестьянин,
И теперь рассказываю сам,
Соглядатай праздный, я ль не странен
Дорогим мне пашням и лесам.

Словно жаль кому-то и кого-то,
Словно кто-то к родине отвык,
И с того, поднявшись над болотом,
В душу плачут чибис и кулик.

Тогда же он пишет и стихотворение, посвященное своей последней жене Софье Толстой.

Видно, так заведено навеки —
К тридцати годам перебесясь,
Все сильней, прожженные калеки,
С жизнью мы удерживаем связь.

Милая, мне скоро стукнет тридцать,
И земля милей мне с каждым днем.
Оттого и сердцу стало сниться,
Что горю я розовым огнем.

Коль гореть, так уж гореть сгорая,
И недаром в липовую цветь
Вынул я кольцо у попугая —
Знак того, что вместе нам сгореть.

Спустя несколько месяцев Есенина не станет.

И меня по ветряному свею,
По тому ль песку,
Поведут с веревкою на шее
Полюбить тоску.

И когда с улыбкой мимоходом
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитой мой путь.