Аудиогид. Интерьеры главного дома усадьбы А.П. Чехова "МЕЛИХОВО"

В небольшой прихожей с окном из разноцветных стекол, платяным шкафом, вешалкой на стене, зеркалом в деревянной раме встречали гостей – званых и незваных, приятных и не очень, отсюда, спешно одеваясь, выходил Чехов, чтобы отправиться к очередному больному.

2. Прихожая.

Можно представить, какая суета поднималась в тесной прихожей, когда приезжали гости! Девочки-горничные принимают верхнюю одежду у приезжавших гостей, вешают шляпы и трости. Вышедший из своего кабинета Чехов приветствует гостей. Под ногами вертятся любимицы Антона Павловича - забавные таксы Хина и Бром. Оживление, суматоха…

В прихожей на вешалке - зимнее пальто Павла Егоровича на хорьковом меху и шапка с бобровым околышем, демисезонное пальто, фетровая шляпа и картуз Антона Павловича, рядом стоят трости и зонт. Одежду берегли, складывая в сундуки, пересыпая листьями полыни, по много раз чинили, перешивали. Неудивительно, что многие вещи вернулись спустя много лет сюда: и темно-синий, в зеленую клетку мужской шарф, и шляпная коробка Евгении Яковлевны, и картуз, купленный Чеховым в магазине Мюра и Мерилиза на Петровке. Из прихожей вы попадаете в «святая святых» - чеховский кабинет.

Кабинет - светлая комната с большим окном почти во всю стену, письменным столом, книжными стеллажами до потолка, турецким диваном, милыми сердцу фотографиями и картинами… «Палата №6», «Анна на шее», «Дом с мезонином», «Мужики», «Крыжовник», «Человек в футляре», «Ионыч», пьесы «Чайка» и «Дядя Ваня» – вот некоторые произведения так называемого «мелиховского периода». Всего за семь лет были написаны сорок два произведения, нигде Чехову не писалось так хорошо, как в Мелихове.

У окна стоит письменный стол, на нем - керосиновая лампа с рефлектором, свечи в бронзовых подсвечниках. Здесь же – предметы писательского труда: перьевая ручка, чернильница, простой карандаш, весы для взвешивания конвертов, марки в коробочке, палочка сургуча, которым запечатывали письма - свидетели переписки Чехова. Письма, впервые изданные сестрой писателя, являются ценнейшими документами, отразившими творческие удачи и переживания писателя, тяжелый труд врача, тревоги и надежды общественного деятеля, хлопоты хозяина большого имения.

Рядом со стеллажами - кресло-качалка, в котором любил сидеть Чехов в редкие минуты отдыха, когда не писал, не лечил, не ждал гостей. Кисти Левитана, бывавшего не раз в доме Чехова, принадлежит этюд над дверью между стеллажами - "Усадьба Бабкино". На восточной стене кабинета, среди фотографий, еще несколько работ Левитана: "Река Истра", акварели "На тяге" и "Мелиховский пейзаж". Кабинет украшает подвесная лампа-молния – один из первых образцов русского модерна, творение Франца Осиповича Шехтеля.

Рядом со стеллажами - кресло-качалка, в котором любил сидеть Чехов в редкие минуты отдыха, когда не писал, не лечил, не ждал гостей. Кисти Левитана, бывавшего не раз в доме Чехова, принадлежит этюд над дверью между стеллажами - "Усадьба Бабкино". На восточной стене кабинета, среди фотографий, еще несколько работ Левитана: "Река Истра", акварели "На тяге" и "Мелиховский пейзаж". Кабинет украшает подвесная лампа-молния – один из первых образцов русского модерна, творение Франца Осиповича Шехтеля.

Чехов закончил медицинский факультет Московского Университета. Выпускник, имеющий диплом врача, мог в дальнейшем сделать ученую карьеру, заняться частной практикой или стать земским врачом - эту беспокойную и трудную судьбу избрал для себя Чехов. Часто он вел прием здесь, в кабинете, навещал тяжелобольных в деревенских избах, куда ездил за много верст. В 1892-93-х годах, когда в России свирепствовала эпидемия холеры, Чехов работал не покладая рук.

10. Пенсне принадлежало А.П. Чехову. «У меня гостит в настоящее время глазной врач со своими стеклами. Вот уже два месяца, как он подбирает для меня очки. У меня так называемый астигматизм - благодаря которому у меня часто бывает мигрень, и кроме того, еще правый глаз близорукий, а левый дальнозоркий», - писал Антон Павлович в 1897 году. Зрение у Чехова было неважным и раньше, но постоянно он стал носить пенсне только в ялтинские годы.

"Когда узнаете из газет, что холера уже кончилась, то это значит, что я уже опять принялся за писанье. Пока же я служу в земстве, не считайте меня литератором". Эти отрывки из писем показывают всю тяжесть работы Чехова-врача и писателя в "холерные" годы. Труды его увенчались успехом - на его участке никто не заболел холерой.

«У меня по целым дням играют и поют романсы в гостиной, рядом с моим кабинетом, и поэтому я постоянно прибываю в элегическом настроении», - писал Чехов. Рядом с его кабинетом находилась гостиная.

В гостиной стоят рояль, кресла, столик с высокой лампой. Среди гостей в чеховские времена были учителя, земские деятели, врачи, начинающие литераторы, актеры и актрисы, музыканты и просто хорошие знакомые. "Гости, гости, гости ... Моя усадьба стоит как раз на Каширском тракте, и всякий проезжий интеллигент считает должным и нужным заехать ко мне. Одних докторов целый легион", - писал Чехов.

Много знакомых и незнакомых людей прошли через гостиную мелиховского дома и все они, безусловно, оставили свой след в жизни Чехова…

Часто гостей было слишком много и, несмотря на радушие, с которым Чехов принимал любого человека, гости все же мешали писателю работать, и от них он спасался во флигеле, где в тишине обдумывал сюжеты будущих произведений и писал.

Именно во флигеле была написана знаменитая "Чайка". Немирович-Данченко видел в "Чайке" много деталей мелиховской жизни.

Мария Павловна преподавала историю и географию в московской гимназии Ржевской на Садово-Каретной. По пятницам Маша уезжала из Москвы в Мелихово и жила здесь до понедельника, пользовалась каждым свободным от уроков днем, чтобы уехать домой. Приезжая в Мелихово на выходные дни, здесь, за своим письменным столом она готовилась к урокам в гимназии.

На стенах - работы Марии Павловны: подмосковная неяркая природа, невысокий дом с тройным окном чеховского кабинета, белеющая на берегу пруда купальня, скромные мелиховские пейзажи; портрет Дуни Чуфаровой – местной крестьянки. Начала учиться Мария Павловна живописи еще в 1886 году, посещая вечерние классы Строгановского училища, однако именно в мелиховские годы желание рисовать стало потребностью, талант выразился особенно ярко. Антон Павлович поощрял ее занятия живописью. Покупал художественные принадлежности и привез в подарок большой зонт из Парижа. Вместе с Левитаном Мария Павловна выходила с этим зонтом на этюды. «Черт знает, как хорошо! – восхищался Левитан ее работами. – Какие вы, Чеховы, все талантливые! В разное время ее учителями были Серов и Коровин и, хотя она не считала себя профессиональной художницей, многие отмечали ее успехи в живописи.

Кроме занятий в гимназии, помощи в общественной деятельности брата, Мария Павловна занималась хозяйством. Благодаря ей были ухожены сад и огород, названный Чеховыми "Югом Франции". Помогала она и матери в домашнем хозяйстве. А после всех хлопот Ма-Па, как ласково называл ее Чехов, присоединялась к шумной компании гостей.

В следующей комнате ставили диваны и кресла, гости рассаживались, слушали музыку и беседовали. Поэтому эту проходную комнату иногда называли "Малой гостиной". Были и другие названия: "диванная", "темная", "газетная", "угловая", «проходная». Самое же популярное ее название - "Пушкинская". На северной стене комнаты висела литография с портрета Пушкина. Полтавский помещик Смагин, ухаживавший за Марией Павловной, подарил ей этот портрет. Предложение было отклонено, а подарок остался в доме.

Количество названий этой небольшой проходной комнаты напоминает нам историю одного розыгрыша. Чехов был большим любителем пошутить, и на сей раз жертвой оказалась молодая писательница Татьяна Львовна Щепкина-Куперник. Чехов и гостья проходили по всем комнатам, хозяин называл их, а гостья считала. Но, пройдя по этой комнате через разные двери, Чехов каждый раз называл ее по-новому.

В результате Татьяна Львовна насчитала восемнадцать комнат, хотя на самом деле их всего восемь. Чехов так увлек собеседницу, что она не замечала, что несколько раз проходит по одной и той же комнате, называвшейся по-разному.

На стене Пушкинской комнаты несколько любопытных фотографий. Например, фотография, изображающая Антона Павловича под деревом необычна тем, что старый вяз на усадьбе гордо именовался "Мамврийским дубом", по библейской легенде под Мамврийским дубом в Палестине Авраам принял Бога. Скворечник на этом дереве имел три окошка и надпись - "Питейный дом ", так как в нищем Мелихове было три питейных заведения. На следующем фото - дом со стороны пруда. Здесь запечатлена "достопримечательность" мелиховской усадьбы - пруд "Аквариум", действительно напоминающий аквариум своими размерами.

Рядом с Пушкинской спальня Антона Павловича Чехова. Обстановка этой комнаты отличалась особой простотой и опрятностью, напоминая черты характера и привычки ее хозяина, больше всего не любившего неестественности, вычурности и пошлости как в людях, так и во всем, что его окружало.

Пожалуй, единственное украшение спальни - коврик над кроватью. Сама же кровать самая обыкновенная - железная, под простым белым тканевым покрывалом. В шкафу – рубашка, накрахмаленные воротнички и манжеты, галстук-бабочка Чехова. Белую рубашку Чехов надевал в последние дни своей жизни в Баденвейлере, ее передала музею Ольга Леонардовна. Нельзя сказать, что Антон Павлович был модником и франтом, однако одевался со вкусом, не терпел небрежности и неопрятности.

В 1890 году А.П. Чехов собирается в поездку на остров Сахалин, брат Михаил покупает для него чемодан-сундук. Впрочем, в поездке он оказался неудобен и писатель возвращает его домой из Томска. Долгие годы он служил Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой для театрального реквизита.

В обстановке спальни не совсем уместным кажется письменный стол. Бессонница часто посещала Чехова, мешал спать изнуряющий кашель, приводивший в беспокойство родных. В такие ночи он писал, готовил порошки, микстуры, растирая фарфоровой ступкой необходимые ингредиенты. А утром – работа, пациенты, гости, розыгрыши, шутки.

Комната Павла Егоровича Чехова. У каждого из родителей был свой угол. У Павла Егоровича уютная комната, в которой висели лекарственные травы, а на стенах – многочисленные фотографии. Дверь в эту комнату была плотно закрыта, часто из-за нее слышались церковные песнопения в полголоса, звуки скрипки, стариковское покашливание, шелест переворачиваемых страниц богослужебных книг, пахло ладаном и лекарственными травами… Немногие допускались в «монашескую келью» Павла Егоровича.

В "красном" углу - киот с иконами. В киоте находится икона «Воздвижение креста», написанная Василием Михайловичем Чеховым, двоюродным дедом Антона Павловича. Отец был религиозным человеком, исправно посещал церковь. В Таганроге, когда Антон был еще подростком, он организовал церковный хор, где пели его сыновья.

Иногда религиозность отца принимала довольно курьезные формы. Рассказывали, что как-то в лавочке у Павла Егоровича случилась неприятность: в бочке с подсолнечным маслом утонула крыса. Честный хозяин вылил бы испорченное масло, хитрый хозяин продавал бы масло, никому не рассказав про крысу. Павел Егорович не хотел терпеть убытки, вылив масло, а скрыть происшествие ему не позволяла совесть. Тогда он позвал священника, пригласил гостей, и при всех крысу извлекли за хвост из бочки, а масло освятили. Потом Павел Егорович долго удивлялся, почему гости за столом ничего не едят, да и торговля в лавочке идет все хуже и хуже. Торговля в лавочке была лишь одной стороной таганрогской жизни отца. Павел Егорович был разносторонне развитым человеком: сам научился играть на скрипке, рисовал.

Коридор…Дальше идет длинный, темный коридор. Мария Павловна вспоминала, что он освещался керосиновыми лампами. Эта часть дома называлась «родительской».

Из коридора двери вели в комнаты отца, матери, в столовую. Напротив комнаты Евгении Яковлевны находился «пудр клозет», а в конце коридора – дверь черного хода, откуда часто вбегали горничные, выполняя поручения, не спеша заходила с пыхтящим самоваром старушка Марьюшка – кухарка у Чеховых…

«Многоуважаемый шкаф!» – невольно вспоминаешь слова из чеховской пьесы, глядя на величественный, массивный буфет, щедро украшенный резьбой. Кресла по бокам буфета невольно притягивают к себе внимание необычными украшениями: вместо спинок – дуги из конской упряжи, вместо ручек – топоры, вонзенные в березовые поленья, на сиденье – рукавицы, а ножки заканчиваются весьма натуралистичными копытцами.

Перед отъездом в Ялту Антон Павлович подарил буфет мелиховскому старосте Прокофию Андриановичу Симанову. Буфет переходил из поколения в поколения в семействе Симановых и только 1980-е годы вернулся в мелиховский дом.

Столовая. Евгения Яковлевна – мать Чехова была в Мелихове заботливой хозяйкой. Всех надо было встретить и накормить. Угощать было для нее большим наслаждением. Комната ее была рядом со столовой. В столовой она всегда сидела во главе стола, всех угощала и следила, чтобы не пустовали тарелки.

Двенадцать ударов в колокол – и гости заполняют уютную столовую с дешевыми обоями «под дуб», с большим резным буфетом, чайным столиком с начищенным самоваром, рассаживаются за столом, споря, кто же сядет возле Антона Павловича…

Обеды и ужины отнюдь не поражали обилием деликатесов и дорогих вин, особую прелесть чеховскому столу придавало то, что многие блюда были "домашними", сделанными с любовью. Хлебосольство и радушие, с которым Чеховы принимали гостей, отмечали все, кто когда-либо приходил или приезжал в гости к Чеховым. В центре комнаты стоит большой обеденный стол, покрытый белой скатертью. На столе - подлинный фаянсовый сервиз, принадлежавший чеховской семье. Этот сервиз Мария Павловна купила в московском магазине "Мюр и Мерилиз".

Сейчас стол накрыт к обеду на пять человек, постоянных жильцов этого дома. Во главе стола сидела Евгения Яковлевна; слева, около окна, сидели Павел Егорович и Мария Павловна; справа - Антон Павлович и Михаил. Чехов неслучайно выбрал для себя самое неудобное место за столом - около двери.

Место рядом с выходом Чехов выбрал для того, чтобы можно было быстро и незаметно выйти, не побеспокоив при этом гостей. Гостей же временами было так много, что приходилось не только раздвигать стол, но и обедать в несколько смен. Обедали обычно в 12 часов, именно для того, чтобы собрать всех к столу, перед домом был водружен на столбе колокол.

В столовой, в разных углах, стоят два столика: один с самоваром и чашками, другой – с ручной кофейной мельницей, «умным» кофейником на спиртовке, и сливочником. По утрам писатель предпочитал кофе, причем варил его в обычном медном кофейнике, находя, что в "умных" кофейниках оно выходит невкусным. Традиционным напитком в чеховской семье был чай, который с особым удовольствием пили на открытом воздухе и на террасе. На чайном столике белая чашка с блюдцем Антона Павловича и красная сахарница, которой Чеховы пользовались еще в Таганроге. Под Новый год в столовую торжественно вносили большой пирог «со счастьем» - в тесто прятали гривенник.

Гости радовались как дети, когда при раздаче пирога доставался кому-то из них кусок «со счастьем»… Казалось, что так будет всегда. Ежедневные дела, заботы и праздники. Но судьба распорядилась по-своему. В октябре 1898 года умирает Павел Егорович Чехов… В эти дни Антон Павлович размышляет о том, как теперь быть с мелиховской усадьбой, которая со смертью отца осиротела. Через некоторое время было принято решение о продаже Мелихова и переезде семьи в Ялту, куда Антону Павловичу посоветовали переехать врачи.