Усадьба ГОЛОВИНЫХ, Москва, ул. Покровка, Потаповский переулок д.8/12

Головины - старинные русские дворянский и графский (угасший) роды. Они ведут начало от знатного византийского рода Комненов (Комниных, или, искаженно, Компиных), старшая ветвь которых неоднократно занимала престол Римской (восточной, т.е. византийской) империи, в XI-XII вв., наряду с Палеологами, Ангелами, Дуками, Ласкарисами...

Младшая же ветвь владела, в частности, городом Судая (Судак) в Крыму с окрестными селениями Манкуб (Майкуп) и Балаклавой. Один из младших представителей этого греческого рода, князь Степан Васильевич Ховра (Хомра, Комра) переехал в 1393 г. в Москву (городу тогда менее трех веков, и он только-только стал столицей России, наряду с ещё пока мощным княжеским городом Владимиром, а сама Россия ещё под гнётом Золотой Орды,  Московский кремль лишь 25 лет как белокаменный, а не деревянный, а нынешний краснокирпичный Кремль, его соборы и храм Василия Блаженного будут построены еще только через век-полтора!).

Соответственно, его потомки нареклись Ховриными, а один из его правнуков, Иван Владимирович Ховрин, был прозван Головою за свой ум (у Степана Васильевича Ховры был сын Григорий Степанович Ховрин, у того был сын Владимир Григорьевич Ховрин, у того пять сыновей и одна дочь, четверо Иваны - потому и пришлось различать их прозвищами, Ханок, Голова, Третьяк [от него пошел один из родов Третьяковых], Четвертак -, младший сын Владимир, по прозвищу Овца, он был царским казначеем при Василии III и умер в 1510, и сестра Евдокия Владимировна, замужем за князем Патрикеевым, двоюродным дядей Рюриковича Ивана III Великого, деда Ивана Грозного - первого русского царя, при котором Головины займут важные посты в государстве).

От него и пошли Головины, составлявшие во все три первые века московского государства высшую аристократию. Таким образом, фамилия Головин датируется концом XV века и ей - более пяти веков, что для российского дворянства (в отличие от западноевропейского) считается очень много.

В XV и XVI вв., почти наследственно Головины были царскими казначеями, в XVI и XVII вв. из них было 6 бояр и 8 окольничих. В 1565 г., при Иване IV Грозном, семья попала в опалу, т.к. трое Головиных (из семи детей Петра Ивановича Головина и княжны Марии Васильевны Одоевской), Василий Петрович, Петр Петрович и Михаил Петрович, судимы были боярами и казнены 4 февраля 1565 (по всей видимости, рядом с Лобным местом на Красной площади), став жертвой неудавшегося заговора. Впоследствии, однако, Головины возвратились ко двору, но до Петра Великого не достигали на службе особенных высот.

Самым известным представителем рода явился боярин Фёдор Алексеевич Головин (1650-1706). Этот ближайший соратник Петра Первого был возведен в графы Римским (немецко-австрийским) Императором, что было подтверждено Петром, и начал собою графскую линию рода Головиных (угасшую в XIX веке, но в начале XX в. один из Головиных рязанской ветви вновь получил право на графский титул).

Фёдор Алексеевич был блестящим дипломатом, первым заключил в 1689 г. российско-китайский Нерчинский договор, неоднократно был послом, затем возглавил министерство иностранных дел и, по свидетельствам той эпохи, по сути стал премьер-министром. В отсутствие Петра Первого, который много времени проводил за границей, граф Головин руководил Российской империей. Умер, оплакиваемый всеми, и прежде всего Императором Петром Великим.

8. Вид на Покровку от Потаповского переулка.

А в начале XX в., Федор Александрович Головин (1867-1937), стал одним из основателей партии кадетов и председателем II Государственной думы (которая просуществовала лишь три месяца в 1907), в советское время был репрессирован, реабилитирован посмертно.

Городская усадьба Головиных на Чистых Прудах находится в Потаповском пер., д.8

Пота́повский переу́лок — улица в центре Москвы в Басманном районе между Архангельским переулком и Покровкой.

Потаповский - бывший Большой Успенский переулок. Переименован в 1922 году в честь талантливого крепостного зодчего Петра Потапова, построившего здесь в 1695—1699 гг. на средства купца Сверчкова (по которому назван соседний Сверчков переулок) великолепный образец московского барокко — Церковь Успения Пресвятой Богородицы на Покровке (снесен в 1935—1936 гг.).

Старое название переулка происходит от имени этого же храма (определение местоположения храма обусловлено былым проживанием здесь котельников — изготовителей пищевых котлов). На плане Москвы 1862 года обозначен как Кривой переулок.

Потаповский переулок является продолжением Кривоколенного, начинаясь от Архангельского переулка, проходит на юго-восток, постепенно поворачивая на юг. Справа от него отходит Сверчков переулок, заканчивается на улице Покровка.

В угловом доме №8 усадьбы, созданной на рубеже XVIII-XIX вв., примечателен парадный коринфский портик трехчетвертных колонн, поставленных на белокаменный цоколь. Дом увенчан "греческим фронтоном".

В XVIII в. и в первой половине XIX века дома № 8, 10, 12 составляли одно владение, принадлежавшее Головиным. В 1809 г. кроме старого двухэтажного дома уже существуют дома на углу Большого и Малого Успенских переулков.

В 1881 г. эту часть владения приобретает Виктор Михайлович Фролов, московский купец, который вместе с братом торговал золотыми вещами в старом Гостином Дворе. В 1894 г. по его завещанию владение перешло Николаю Васильевичу Беляеву.

Трехэтажный доходный дом по Потаповскому переулку был построен в 1877 г. по проекту архитектора Василия Герасимовича Залесского, а во дворе в 1904 г. возведен трехэтажный дом по проекту архитектора Ф.Ф. Воскресенского. Это один из лучших образцов архитектуры малых форм московского ампира.

Одна из его построек - uлавный дом усадьбы П. И. Харитоненко (1891—1893, Москва, Софийская набережная, 14/12 — Болотная площадь, д.12/14, стр.1, 2, 3, 4,), интерьеры — совместно с архитектором Ф. О. Шехтелем и художником Ф. Фламенгом.

19. Вход со стороны Сверчкова переулка.

Флего́нт Флего́нтович Воскресе́нский (14 января 1859 —18 февраля 1926, Москва) — русский архитектор, один из ярких представителей московского модерна. Младший брат архитектора С. Ф. Воскресенского.

Исследователь московского модерна, доктор искусствоведения М. В. Нащокина отмечает дарование и индивидуальный почерк архитектора, проявлявшийся в оформлении им фасадных поверхностей осуществлённых проектов.

При первых Романовых характер Покровки несколько изменился, поскольку она стала главной государевой дорогой в царские загородные резиденции – Измайлово и Рубцово. Теперь наряду с ремесленниками здесь селилась знать и зажиточные купцы, так появлялись новые прихожане Успенской церкви.

И хочется рассказать немного о церкви, которая стояла на углу Потаповского и Покровки. Одним из новых жителей Покровки, которая  стала главной государевой дорогой в царские загородные резиденции, был купец-гость Иван Сверчков, имевший собственные палаты в Малом Успенском переулке, теперь носящем его имя.

23. По левую сторону дома в доходном владении страхового общества «Якорь» (1911, арх. О. В. фон Дессин).

Прозвище «гость» имело очень древние московские корни: так называли верхушку торгового сословия – богатейших купцов, занимавшихся иностранной и крупной оптовой торговлей. Сверчков и построил своим иждивением в 1696–1699 годы новую каменную Успенскую церковь, которая получила прозвище восьмого чуда света.

Новая постройка была вызвана насущной необходимостью, так как каменный храм, возведенный в середине XVII века, сильно пострадал в пожаре 1688 года, от которого выгорела большая часть Покровки. Строя новый храм, Сверчков, наверно, и не подозревал, какую всемирную славу будет суждено снискать его детищу. Купец пригласил для работ украинского мастера или крепостного крестьянина-зодчего Петра Потапова, чье имя теперь носит Потаповский переулок. Иные теперь считают его не архитектором, а резчиком по камню или даже помощником главного, подлинного архитектора, чье имя якобы осталось тайной, поскольку известное имя автора храма в допетровской Руси – редкий случай. И всё-таки он был.

Одна из «самых московских церквей», ставшая жемчужиной московского барокко и высшим образцом этого архитектурного стиля, имела очень сложное устройство.

Роскошная колокольня, которая соединялась с церковью папертью, была столь величественной, что её можно было принять за самостоятельную шатровую церковь, «иже под колоколы». Гениальной была и игра белопенного, снежного кружева декора с пламенеющим огненно-красным храмом. Современникам Успенский храм представал громадой составленных церквей, летящих в небеса, но вместе с тем стройным, как архитектурная поэма. Это чудо имело вырезанную на портале символическую надпись «Дело рук человеческих».

Церковь осталась обыкновенной приходской, но в то же время почётно «домовой» для купца Ивана Сверчкова: второе крыльцо храма с парадной лестницей вело в сад, окружавший дом Сверчкова, и таким образом у хозяина имелся собственный отдельный вход.

Более того, по версии учёных эта гигантская церковь знаменовала собой один из семи священных холмов Москвы, подобно тому, как колокольня Ивана Великого венчала главный – Боровицкий холм.

Церковь ошеломила современников и потомков, став как блистательным итогом развития русской архитектуры, так и предтечей грядущих архитектурных эпох. Она скоро вошла в загадочную параллель с храмом Покрова на Рву, что на Красной площади, которая протянется до самого конца её дней – слишком много схожего, перекликающегося было в легендах об этих храмах, начиная с того, что оба они именовались восьмым чудом света.

Ведь только очень редкая, уникальная, если не единственная церковь могла сравниваться с Покровским собором. В один ряд с ним Успенскую церковь изначально поставил Василий Баженов, считавший её не только одним из красивейших зданий в Москве, но и творением «ярко национальным». Архитектор сравнивал её и с замосквореченским храмом Климента Римского, говоря, что она даже «больше обольстит имущего вкус, ибо созиждена по единому благоволению строителя», то есть представляет собой целостное архитектурное творение, подобно скульптуре, вытесанной из единой глыбы мрамора.

Для архитектора В. В. Растрелли, величайшего мастера барокко, она стала целым творческим вдохновением: именно её он взял за образец для своего Смольного собора в Петербурге, «наиболее русского» из всех произведений Растрелли, по выражению И. Э. Грабаря.

Даже Наполеон был потрясён этой церковью (Успения на Покровке) и, по легенде, поставил особый караул охранять её от пожара и мародеров. Впрочем, другая легенда гласит, что он приказал разобрать её по кирпичику и перенести в Париж.

Нетрудно заметить здесь ещё одну параллель с храмом Покрова на Рву: ведь именно его Наполеон якобы хотел перенести в Париж и приказал взорвать его, когда эта задумка технически не удалась. Есть ещё сказание, будто наполеоновский маршал (вероятно Мортье, что занял дом графини Разумовской в начале Маросейки), увидев церковь, воскликнул: «О! русский Нотр-Дам!» Другое предание приписывает это высокопарное восклицание самому Наполеону.

Так или иначе, храм от пожара 1812 года поистине чудом не пострадал. Но была ли в этом заслуга Наполеона? Ведь есть свидетельства, и вполне правдоподобные, что на самом деле церковь спасли от огня не мифические караульные, а крепостные Тютчевых, жившие рядом; дом отца поэта и сейчас стоит в Армянском переулке.

Это была и любимая московская церковь Ф. М. Достоевского. Его жена вспоминала, что, бывая в Москве, он возил её, «коренную петербуржку», посмотреть на эту церковь, потому что чрезвычайно ценил её архитектуру. И бывая в Москве один, Достоевский всегда ехал на Покровку помолиться в Успенской церкви и полюбоваться на неё.

После революции Успенская церковь действовала очень долго по московским меркам – до 1935 года. Нарком-богоборец Луначарский сам был в числе её поклонников: именно по его инициативе в 1922 году Большой Успенский переулок был назван Потаповским в честь крепостного мастера, и вообще он хлопотал о церкви, сколько мог.

Авторитет и власть Луначарского пошатнулись ещё при его жизни, и маловероятно, что в дальнейшем его слово могло бы спасти этот храм, если бы он дожил до времени его уничтожения. В ноябре 1935 года Моссовет под председательством Н. А. Булганина постановил закрыть и снести Успенскую церковь, «имея в виду острую необходимость в расширении проезда по ул. Покровке».

А дальше московское предание снова, уже в последний раз, перекликается, как эхо, с Покровским собором на Красной площади: будто бы П. Д. Барановский заперся в Успенской церкви, чтобы либо уберечь её от сноса, либо погибнуть вместе с ней, сказав: «Взрывайте со мной!» Точно такая же легенда о храме Покрова на Рву относится к 1936 году, когда Успенская церковь уже погибла. Цинизм властей не имел предела. Позорно было переименовать улицу в честь великого крепостного архитектора и снести дотла творение, прославившее мастера.

Перед сносом провели необходимые научные работы и обмеры. Два резных наличника и фрагменты фасада передали в музей при Донском монастыре, верхний иконостас 1706 года – в Новодевичий монастырь, где он был поставлен в надвратном Преображенском храме.

Зимой 1936 года Успенскую церковь снесли до основания, на её месте образовался пресловутый скверик с берёзками на углу Покровки и Потаповского переулка.

1913 г. Потаповский переулок д.12.

1983 г. Источник: Личное собрание
Фотограф: Виталий Царин